Игорь Анатольевич Брыгин Запад – 87у:

ДЕТИ СВОБОДЫ

Многие согласятся со мной, что домашние животные значительно обогащают жизнь человека приятными эмоциями. Даже заключенные в тюрьмах разнообразили свое тяжкое существование, прикармливая крохами из жалкого пайка либо птиц, либо мышей.

Я тоже решил завести себе друга, дабы мое похожее на заключение существование протекало веселее, и какая-нибудь скотинка радовалась моему появлению. В первую командировку я успешно занимался садовыми работами: сажал кусты и цветы, имел небольшой огородик (семена высылали родные в конвертах), а главное, мы совместно вырастили полтора десятка деревьев папайи, которые через девять месяцев уже плодоносили. Огородно-дизайнерские работы помогали как-то коротать время, да и глазу было приятно увидеть вместо мертвой каменной почвы цветущие экзотические растения, которые росли со сказочной скоростью. Огород выручал, когда началась засуха. Рассады цветов же я таскал отовсюду, начиная от церковных полисадников в Мапуту и кончая городским кладбищем.

Однажды местный командир привел своих офицеров к нашим домам, показывая на наши кущи и укоряя подчиненных, что вокруг их жилищ только помойки. Мои сослуживцы пытались завести собак, но милые щенки по непонятной причине начинали люто ненавидеть африканцев. В итоге их травили чернокожие соседи. В детстве я поймал маленького полудикого котика, из которого вырос шикарный котяра, похожий на рысь. Имея этот опыт, я и решил завести себе кота.

Почему-то многими считается, что если поймать любого крохотного малыша и выкормить его, то вырастет ручной и ласковый зверек. Первые подозрения возникли, когда моему коллеге Саше принесли маленького пятнистого котенка, только открывшего глазенки. Эта кроха только шипела и пыталась укусить своими острыми зубами. В зоологии мы не были специалистами, но судя по цвету и вытянутой мордочке я предполагаю, что это был детеныш генетты.

Вокруг водилось немало кошек, которые вольно бродили по территории авиабазы. Одного малыша я и присмотрел для себя. Как-то под вечер мне удалось подкараулить его в помещении медсанчасти. Это было одноэтажное сооружение с единственным коридором, прямым, как взлетная полоса, шириной вытянутых рук и гладким цементным полом. Сквозной проход в помещении, за ненадобностью не имевшем входных дверей, был сделан посредине.

Я решил, что дело сделано – зажать в тупике малыша казалось не сложным. Но в углу котенок развернулся и что есть силы бросился навстречу. Кидаться на него я не мог, боясь придавить. Котик же на огромной скорости добежал до середины здания, пытаясь притормозить всеми лапами и попасть в дверной проем. Однако гладкий пол и бешенная скорость не позволили ему затормозить и вырваться на волю, и он пролетел в противоположный тупик, где вся картина повторилась. Сложно сказать, сколько мы бегали, но скотинка не выдыхалась и ошибок не допускала. Я понял, что надо прибегнуть к помощи местной стороны, а то кто-нибудь из нас умрет от разрыва сердца.

На следующий день я изложил свою просьбу двум чернокожим товарищам. Иной причины, кроме как гастрономические изыски белых людей, мои ловцы придумать не смогли. «Камарада ест котов?» - заинтересованно спросили они, явно предполагая с моей подсказки расширить свое меню. Я не стал объяснять ничего, но пообещал щедрое вознаграждение. Вечером кот был у меня. Он был живой, но запеленат в какую-то тряпку как мумия, так что мог только шипеть, слегка извиваясь. Я попытался достать котика, чтобы приласкать будущего друга. Мои охотники, очень бойко жестикулируя, начали объяснять, что это делать надо только в закрытой комнате. Скорее не из-за предостережений, и из желания остаться одному, я расплатился с охотниками и занялся своим сокровищем. Соседняя со мной комната, три на три метра, была пуста, и я решил временно поселить там свою живность для адаптации. Когда я распеленал кота, он пулей выскочил из моих рук и начал бегать по кругу. Мне кажется, бегал он не по полу, а почти по стене, как ездят в цирковом аттракционе мотоциклисты. И главное, его энергии не убывало. Я решил не мешать, и оставив воды и мяса, удалился до следующего дня.

Не знаю, как это объяснить, но ночью все окрестные кошки собрались под окном заключенного собрата, многоголосым воем выражая свое негодование. Утром я заглянул в окно к своему заключенному: мясо оставалось не тронутым! За завтраком мои сослуживцы довольно раздраженно объяснили, что ночью спать было невозможно из-за кошачьих волнений. Но я упросил потерпеть еще день, полагая, что котов надолго не хватит.

Зря я так полагал. Следующей ночью вся история с истошными хоровыми воплями повторилась. Я бы мог терпеть и дальше, но не имел права лишать покоя коллег. И поэтому решил расстаться со своим котенком. Выбегал он из нашего барака примерно так же, как из санчасти, только в этот раз я его не ловил, а злорадно наблюдал за его попытками попасть в дверь.

Вечером, жалея о неудавшемся эксперименте, но все же довольный тем, что высплюсь за две бессонных ночи, я лег в кровать. Напрасно я расслабился – коты пришли опять. Эта банда выла на все лады, как бы подчеркивая, чтобы я, пришелец, не смел больше связываться с местными ребятами. За завтраком мне было очень сложно объяснить товарищам, не спавшим три ночи, что кота уже нет.

Тогда я решил опять вернуться к испробованному цветоводству. Для начала посадил в банку росток дикорастущей традесканции, который пробивался через окаменелую землю. В школах эти традесканции лианами росли хоть в воде без почвы, хоть в почве без поливки месяцами, а может и годами, показывая максимальную выживаемость. Моя дикая традесканция засохла через неделю. И я сделал для себя вывод, что дикий мир – совершенно особый, и чтобы его переделать, наверное, надо быть Богом.

А вот то, что человеку было дано как домашнее животное, само ищет себе хозяина. Я летел в январе домой. Рядом со мной на полу между рядами лежала собака, высокая с клочковатой коричневой шерстью и вытянутой мордой - типичный дворовый Полкан. Я был удивлен, кто и зачем тащит эту дворнягу. Хозяин собаки оказался напротив меня через ряд. Он правильно истолковал мои удивленные взгляды. Да я, конечно, не был единственным в своем любопытстве. «Эта собака породистая. Ирландский терьер», - пояснил мой собеседник. И поведал следующую историю.

Еще щенком его нашел в порту наш соотечественник из торгпредства. Щенки все симпатичные, но в отличие от котят, сложно сказать, что из щенка вырастет. Но что бы не получилось из веселого кутенка, как правило, хозяин и пес привязываются намертво дружбой.

Привязался и этот подросший барбос. А через два года хозяину надо было возвращаться домой в Союз. Не каждый решился бы тащить домой милую сердцу животинку: оформление всех документов обходилось долларов в триста. За такую сумму я смог купить себе хоть и старенький, но еще бодро бегающий «Москвич». А машина в те времена, даже подержанная, была предметом мечтаний для многих. Чтобы сэкономить бесценную валюту даже деятели искусств за границей пускались на все, лишь бы не тратиться – везли продукты, кипятильники, торговали икрой.

Вот и наш счастливый загранработник упаковывал чемоданы, а его пес, не понимая, преданно лежал у его ног. Пришло время, и хозяин улетел. Благо что приехавший на его место новый сотрудник оказался человеком гуманным и взял собаку себе. Пес не ел, не пил и не вставал пару месяцев. Но любовь и забота сделали свое дело, и псина постепенно стала приучаться к новому хозяину. Прошло еще два-три года, и новый хозяин стал собираться домой. Пес уже хорошо знал смысл этих приготовлений, и ему сделалось погано еще до отъезда своего второго хозяина. И все же история повторилась, и у пса появился третий хозяин. И вот когда третий, закончив срок работы, стал собирать вещи, то уже немолодому псу, видимо, стало совсем плохо. И человеческое сердце не выдержало, дрогнуло от страданий животинки. Деньги вдруг стали менее ценны чем тот, кого и другие раньше называли другом.

Псу в самолете было не очень комфортно. Обладая более чуткими органами, он ощущал непривычные запахи, звуки, остро чувствовал вибрацию от моторов, магнитные поля и многое такое, чего человек почти не ощущает. Он летел через моря и континенты на другую сторону земного шара в страну, где лежал никогда не виданный им за долгую собачью жизнь снег. И все же это было лучше и родного дома, и привычного климата, и всего того, что его окружало всю жизнь. Потому что, и это знал его последний хозяин, все окружающее пса стало бы ему безразлично, и он бы тихо умер.

Хотя и домашние твари могут доставлять не только умиление. Как-то я был вынужден провести целую компанию против соседского петуха.

Днем мы, совершенно вымученные, доползали с работы до дома, обедали и тут же отправлялись поспать часок-другой. Днем было так же жарко, как и ночью, но зато не так мучили комары, да и было безопаснее. Поэтому дневной сон был свят, в строгом соответствии с только что прочитанным в «Войне и мире» Толстого: «…после обеда серебряный сон, а до обеда золотой».

Но как-то мое расслабление было прервано радостным кудахтаньем. Соседские куры повадились искать съестное в высаженных мною цветах. Растения были высокие, с пышными красно-оранжевыми бутонами и крупными листьями. Вот в этих уже отсохших листьях и полюбили копаться куры. Хотя слышимость нашего бумажного домика была абсолютной, более всего досаждал возглавлявший банду предводитель-петух, кукареканье которого подбрасывало на кровати лучше любого будильника.

Поначалу все обходилось: я открывал раму с сеткой от комаров и цыкал на вторгшихся на чужую территорию, и вся банда мгновенно исчезала. Но этих мер хватило не надолго. Петух быстро осознал свою безнаказанность, и перестал обращать на меня внимание. Для восстановления статус-кво пришлось запастись мелким гравием. И как только меня будило кукареканье, я открывал окно, и в петуха летели камешки. Петух мчался прочь, теряя уважение своей свиты. Но враг был не так прост. И в конце концов он выработал коварную тактику: подходил к моему окну, немного покопавшись и не в силах сдержать себя, кукарекал во всю глотку, а после этого, не дожидаясь, мчался прочь. Я решил разобраться с петухом ради восстановления потерянного покоя и стал заранее ожидать незваного гостя, стоя у окна. Он, видно, тоже ждал момента, когда сможет бросить мне в окно свой боевой кличь, поэтому долго ждать не приходилось. В общем, я, тактически обученный, стал действовать на опережение, и опозоренный противник был вынужден отступить навсегда.

Игорь Анатольевич Запад – 87у:

ПАПА, ЮРА И БЕЛЫЙ МЕДВЕДЬ

По окончании двухлетней командировки мы, бывшие курсанты одногодичного ускоренного курса, продолжили учебу офицерами. Преподавателем военного перевода английского языка в нашу группу был назначен полковник Игорь Владимирович Квасюк. Высокий и седовласый, несмотря на возраст резкий в движениях, с повелительной четкой речью, он даже внешне напоминал грозного северного хищника– белого медведя. Его реакция никогда не была предсказуема, и он часто убивал закончивших отвечать с нежностью произносимой фразой: «Спасибо, садитесь… Два!» Задаваемые им вопросы часто выходили далеко за пределы учебника, в котором определенно не было сказано, как по-английски будет «тачанка». Из-под его бесстрастия, которое он сохранял даже тогда, когда щедрою рукою осыпал группу двойками, проглядывала ирония многоопытного и много знающего человека.

Как-то в беседе с давним выпускником нашего института мама нашего сотоварища пожаловалась, что у ее Геночки ужасно требовательный преподаватель. Ее собеседник снисходительно усмехнулся.

- Сейчас строгих преподавателей уже нет. Вот в наши времена действительно были ужасно требовательные, - ответил он. - У меня английский вел один такой, который вашему Геночке и не снился. Звали этого преподавателя Игорь Владимирович Квасюк!

- Так я вам про него и рассказываю! – выпалила мамаша.

На следующий день мы поведали эту историю Игорю Владимировичу. Он, выслушав, прокашлялся, и спросил, как это понимать.

- Как комплимент, как комплимент, - бойко затараторили молоденькие лейтенантики. Мне показалось, что история ему понравилась.

Он был преподавателем с большой буквы, и я обязан ему многими знаниями, которыми овладел не только в институте, частично постигнув его методику. Первый раз я опробовал ее эффективность на командире моей языковой группы. Оставалось полчаса до зачета по английским аббревиатурам, а ему никак не лезли в голову всякие LASER и ТОW. Минут двадцать я натаскивал его в курилке, а вскоре он вышел с зачета, не понимая, каким образом получил четверку.

Но и у таких зубров, как полковник Квасюк, случались проколы. Надо уточнить, что наша языковая группа выделялась на общем фоне. Первый португальский и второй английский – это сочетание традиционно считалось халявным. Поэтому в эту группу стремились попасть все те, кто более тяготел не к суете покорения вершин академических знаний, а к философскому созерцанию жизни как источника земных радостей. Поиск нирваны, которому мы отдавались на самоподготовке и особенно после занятий, уносил нас в сферы, далекие от изучаемых наук. Так была нанесена тяжелая душевная травма милой преподавательнице Ольге Петровне, когда на втором году обучения один наш товарищ вместо слова mother отчетливо произнес «мутер». Видимо, в тот момент душа его пребывала в школьных годах, когда он еще учил немецкий. Преподавательница робко переспросила, но в ответ снова прогремело твердое «мутер». Не удивительно, что к группе относились с некоторым снисхождением, как детям, отстающим от сверстников в умственном развитии. Но вот тут-то и была спрятана ловушка.

В группе учились два офицера, для которых некоторые аспекты военных знаний стали чем-то вроде хобби, которому уделялось достаточно много времени. Это были Игорь, которого все знали как Папу, и Юра.

Когда-то раньше Папа и Юра учились курсантами на спецфакультете Военного института. Этих весьма разных юношей сплотило абсолютное нежелание учиться военному делу настоящим образом. После тщетных попыток заставить наших друзей хоть как-то сдать сессию, командование расписалось в собственном бессилии, отчислив парочку из института. Уже после изгнания из институтского эдема их обоих внезапно поразил зеленый армейский купидон-снайпер (не путать с зеленым змеем), и наши два товарища, возгоревшие страстью к армии и великодушно прощенные командованием, вновь встретились в одной группе на «ускоре». Забавно было слышать, как на собрании факультета, критикуя отдельные недостатки, офицер политотдела голосом Гамлета из монолога «Бедный Йорик! Я знал его, Горацио!» сообщал, что учился когда-то у нас курсант (называлась фамилия Папы), который потерял книгу ДСП по танку Т-55, и соответственно был отчислен из института. Я подозреваю, что в действительности Папу могли выгнать, только если бы он, уподобившись Герострату, умышленно сжег бы всю секретную библиотеку. Весь курс радостно взревел, что Папа сидит в этом зале, а наш герой, несколько смущаясь, млел, как чемпион-олимпиец.

Кличка Папа к Игорю прилипла по следующим обстоятельствам. Мы начитались продаваемых в киосках Союзпечати журналов «Корея сегодня», серьезно повлиявших рекламируемым культом северокорейского лидера на уязвимую психику и без того сложной группы. Пораженные сиянием лучей славы Отца нации Ким Ир Сена, мы решили развить собственный культ, объектом которого единодушно был избран Игорь. Во-первых, потому, что родной папа у нашего Папы был реальным генералом от авиации. А во-вторых, у него был подходящий степенный вид, а солидности предавали очки. Мы объявили его нашим вождем, и данная ему кличка звучала величественно – ПапаМаршал (произносилось слитно), хотя в быту звали просто Папа. Некоторые военные преподаватели действительно думали, что у Папы папа – маршал, что внезапно проявлялось в нехарактерной для военных мягкости интонации. Папа старательно подыгрывал, внешне напоминая Купу Купыча из фильма «Республика ШКИД». Итак, его хобби, конечно, касалось унаследованной от родителя страсти к авиации. ПапаМаршал доставал книги, каталоги и журналы, выискивая любую информацию об интересующем его предмете. Ему доставляло удовольствие по показанной нами детали какой-нибудь летающей этажерки сообщить ее название и рассказать о технических характеристиках и вооружении. В первый день учебного года Папа неизменно шел в институтскую библиотеку, откуда возвращался нагруженный толстенными фолиантами. Он навсегда выбрал себе место на первой парте, прямо перед преподавателем. Из книг и словарей сооружалась кладка, наподобие кирпичной стены, за которой уже недосягаемый Папа, когда не дремал, спокойно предавался процессу изучения полезных для него источников информации.

У Юры было целых два армейских хобби. Первое – его интересовали форма и знаки различия иностранных армий. Будучи неплохим рисовальщиком, он часами занятий предавался перенесению на бумагу обмундирования какого-нибудь Гондураса, извлекая детали амуниции из тайных глубин сознания. Причем, это были варианты в полном разнообразии: парадные, повседневные, полевые, для строя и вне, от высшего командного состава до рядового. Второе его хобби было не столь безобидным и не могло объясниться иначе как той же отягощенной наследственностью. Юра старательно добывал любую информацию о дислокации воинских частей и заносил ее в некий тайный атлас. И если расположение войск противника можно было получить только из их же печатных источников, то информация о расположении наших войск добывалась еще и личным кропотливым трудом. В беседе с каким-нибудь случайным солдатиком советский офицер Юра как бы между прочим спрашивал, где и в каких войсках тот служит. Бойцы, польщенные вниманием, сообщали в ответ что-нибудь вроде «танковый полк в Веймаре», Юра лез в упомянутый атлас, и либо наносил новые данные, либо поправлял имеющиеся с ворчанием: «Опять этот Джейнс* наврал!» Я понимал, какую оценку его увлечению может дать особый отдел, и меня удивляла та безумная отвага, с которой он предавался этому занятию. Но… охота пуще неволи.

Понятно, что эти два офицера не ограничивались строгими рамками своих увлечений, затрагивая многие сопряженные темы.

Итак, полковник Квасюк, как и многие не подозревавший о глубинных познаниях своих подопечных, к концу одного из обычных занятий решил продемонстрировать широту познаний, коснувшись темы построения вооруженных сил Ее Величества Королевы Великобритании, Северной Ирландии и всяческих прочих заморских территорий. Внезапно дремавший перед ним Папа вздрогнул, будто его кто-то толкнул, и, поправив на носу очки, твердо заявил: «Товарищ полковник, эта информация неверная. Вооруженные силы Великобритании строятся так-то и так». И далее последовало короткое уточнение. Товарищ полковник был ошарашен, но добил его Юра, который сказал: «Да, да, товарищ полковник, Игорь прав». Белый медведь взревел. Как?! Какие-то лейтенантики (а Папа был даже еще младшим) учат! ЕГО! Всегда подчеркнуто корректный, он пришел в настоящую ярость. Видимо, еще никогда и никому не приходило в голову ставить под сомнение его авторитет. Полковник Квасюк в бешенстве покинул аудиторию, благо что до звонка оставалось всего несколько минут.

С понятной тревогой мы ожидали следующего занятия. Его Игорь Владимирович начал речью, четче чем обычно произнося каждое слово:

- Товарищи офицеры, я вынужден принести мои извинения. На прошлом занятии я был не прав. Видимо, недавно произошли изменения, о которых я не знал.

Личный авторитет полковника, способного извиниться перед лейтенантами, буквально возносился на глазах группы. Правда, Юра всего одной фразой испортил торжественность момента.

- Ну, если и были внесены изменения, то годах в пятидесятых, - не пощадил он седин преподавателя.

Возникла пауза, которая потребовалась Игорю Владимировичу, чтобы проглотить и эту пилюлю. Спустя минуту мы уже вернулись к английскому, и по понятным причинам более к темам, касающимся построения вооруженных сил армий вероятного противника, не обращались. Игорь Владимирович не был мстителен, и мы никак не ощутили на себе последствий происшествия.

Кстати, наши два товарища не без пользы играли в свои игры. Один дослужился до высокого военно-дипломатического ранга. Другой же, подхлестнув клячу своей армейской фортуны тем, что первым выявил точный срок начала операции «Буря в пустыне», закончил службу полковником ГРУ и не стал генералом лишь из-за бездарностей в руководстве вооруженными силами.

*Джейнс - Jane‘s Information Group, сокращаемое как Jane‘s, авторитетное британское издательство, специализирующееся на военной тематике. Выпускало ежегодные прекрасно иллюстрированные издания по отдельным тематикам, касающимся вооруженных сил и военной техники. Некоторым даже удавалось получить их в институтской библиотеке.

P.S. В воспоминаниях выпускников я прочитал, что вроде бы Игорь Владимирович Квасюк был референтом в Египте. Может кто-нибудь расскажет еще об этом интересном человеке. Наши занятия проходили очень насыщенно, и для его личных воспоминаний времени в них не выделялось. Еще говорят, что Игорь Владимирович оставил этот мир лет пять назад. Упокой, Господи, его душу!